Автор: [J]виски.[/J]
Бета: [J]Geborgtes Leben[/J] спасибо большое
читать дальше
Я сижу на хилом стуле с сетчатой спинкой, где-то она уже треснула, и пластик царапает мою спину. Мою шею холодит сквозняк из раскрытых окон, я не боюсь насморка или хандроза. Мне приходится подогнуть под себя ногу, чтобы не наступить на замытую блевотину.
Сейчас в баре мало народа, сегодня будний день, и, может быть, поэтому здесь практически нет людей. Может быть, они у себя в квартирах или в своих офисах, может, они расфасованы по магазинам, бассейнам, кинотеатрам или же они сидят за барной стойкой в более престижных местах, может быть, они просто исчезли.
На металлический стол я ставлю бокал, я надеюсь, что он на половину пуст, но дело не в этом, просто мне не интересно это пойло, оно не имеет ни вкуса, ни запаха. И я не помню, почему именно оно. Достаю из кошелька пятьсот рублей, это даже больше чем нужно, но мне некогда ждать сдачу, так что пусть останется на чаевые.
С каждым днем мне все раньше хочется лечь спать, но в вечернее часы смерть сжимает мое горло все крепче, если не надеть респиратор. Она скрывает мое лицо и резинки уже разорвали мой затылок, но в те дни мне хочется жить. Для жизнеобеспечения системы дыхания нужен специальный аппарат, но сегодня он отключен, его игра закончилась еще вчера. Мне приходится идти через детскую площадку, пусть нет ничего приятного в скрипе ржавых качелей, но мне нравится, когда детский смех окружает меня, лишь он и восхитительно голубое небо. Жаль, мне уже больно ощущать этот мир, но это ненадолго, я уже подхожу к дому.
Заходя в квартиру, я закрываю ее равно на три оборота, как учила мама, и, не раздеваясь, иду к окну в своей спальне, чтобы снова взглянуть на детей. Ничего страшного, если я встану на подоконник и открою окно, так мне будет их лучше видно и слышно.
Сейчас в баре мало народа, сегодня будний день, и, может быть, поэтому здесь практически нет людей. Может быть, они у себя в квартирах или в своих офисах, может, они расфасованы по магазинам, бассейнам, кинотеатрам или же они сидят за барной стойкой в более престижных местах, может быть, они просто исчезли.
На металлический стол я ставлю бокал, я надеюсь, что он на половину пуст, но дело не в этом, просто мне не интересно это пойло, оно не имеет ни вкуса, ни запаха. И я не помню, почему именно оно. Достаю из кошелька пятьсот рублей, это даже больше чем нужно, но мне некогда ждать сдачу, так что пусть останется на чаевые.
С каждым днем мне все раньше хочется лечь спать, но в вечернее часы смерть сжимает мое горло все крепче, если не надеть респиратор. Она скрывает мое лицо и резинки уже разорвали мой затылок, но в те дни мне хочется жить. Для жизнеобеспечения системы дыхания нужен специальный аппарат, но сегодня он отключен, его игра закончилась еще вчера. Мне приходится идти через детскую площадку, пусть нет ничего приятного в скрипе ржавых качелей, но мне нравится, когда детский смех окружает меня, лишь он и восхитительно голубое небо. Жаль, мне уже больно ощущать этот мир, но это ненадолго, я уже подхожу к дому.
Заходя в квартиру, я закрываю ее равно на три оборота, как учила мама, и, не раздеваясь, иду к окну в своей спальне, чтобы снова взглянуть на детей. Ничего страшного, если я встану на подоконник и открою окно, так мне будет их лучше видно и слышно.
***
- Мама! Не надо, мама… - я сжимаю мобильный телефон и медленно опускаю руку. Я не смогу сейчас вынести те хлесткие слова, что доносятся из моего телефона, звук поставлен на максимум из-за плохой связи. Но это сейчас не важно, уже не важно.
Я не могу даже заплакать, просто стало чуть больнее глотать, но это мое привычное состояние уже как полторы недели. Ровно полторы недели я живу в своей персональной прострации, личной сенестопатии.
Я с детства росла неуверенным в себе ребенком, замкнутым. Большую часть дня я проводила на улице, глядя как играют мои сверстники. Мне не хотелось слушать родительскую ругань и мамин плач; просто отец часто любил распускать руки, особенно после лишней рюмки. Когда мне исполнилось четырнадцать, они развелись на следующий день после моего рождения; прождали три месяца и снова подали заявление. Так совпало.
Будучи робким человеком, я с трудом нашла себе работу, хотя здесь мне помог мой будущий парень, с ним я прожила около шести лет, но полторы недели назад все окончательно разбилось. К тому же на работе мне предложили написать заявление об увольнении, мой теперь уже бывший парень директор этой фирмы. Просто так совпало.
Я быстро разворачиваюсь и иду домой, меня уже не волнует недавний разговор с матерью. Я не помню выключила ли я газовую конфорку. Чтобы срезать путь, мне приходится идти через двор, он плохо благоустроен и нет асфальта – мне приходится внимательней смотреть под ноги, чтобы не подвернуть стопу. На площадке кипит своя детская жизнь, только противно скрипит карусель, в каких-то местах голубая краска уже облупилась; я усмехаюсь, но лишь быстрее захожу в подъезд. Закрывая квартиру на три оборота, я первым делом иду на кухню. Плита выключена, и я иду в свою комнату, где-то там лежит успокоительное. Мне приходится открыть окно, в комнате слишком душно, и я снова вижу этих детей. Как хорошо, что сейчас со мной их искренний смех. Мне одиноко и я хочу восполнить пробелы в своей душе, я хочу быть чуть-чуть ближе к ним, правда мне приходится встать на подоконник.
***
Можно разрушить экономику страны, очистить ее, воссоздать новую, осталось взять еще семнадцать кредитов, я все рассчитал. Я попробую уговорить своих друзей, отдать их дачи под залог, можно попросить еще и автомобили – это несложно. Минус мать, отец и брат, они согласились мне помочь, сегодня я взял еще один потребительский кредит. Итого: три потребительских кредита, два кредита на открытия своего дела и один под залог недвижимости, я строго веду им подсчет. Мне несложно было составить бизнес план и произвести необходимые расчеты, я окончил экономический факультет главного вуза города с отличием, и идея рецессии появилась, когда мы начали проходить банковский сектор, странно, что до этого никто не додумался. Может быть, это мое предназначение – показать стране другой путь и я смогу это сделать. Осталось оформить семнадцать кредитов, наверное, если бы я со своей бывшей женой был в хороших отношениях, я бы смог уговорить отдать мне ее квартиру под залог, и плохо, что у нее нет автомобиля.
Но сегодня я шел оформлять свою шестую ломбардную ипотеку: жильцы только что съехали с квартиры, которую я сдавал два года, и теперь ее можно переоформить. Я был на все сто уверен, что сегодня у меня все получится, уверен до того момента, как миловидная девушка отказала мне, сославшись на кредитную историю. Какое ей дело, что я не погасил предыдущие займы? Жаль, она сказала, что передаст мое дело директорам, те наверняка сольют информацию в другие банки. Меня очаровала ее детская улыбка, я бы пригласил ее на чашку кофе, если бы не этот инцидент, наверняка она бы поняла и помогла мне.
Я выхожу из банка, плотнее кутаюсь в осеннее пальто – не люблю этот пронизывающий ветер – и быстро шагаю к машине. Уже полдень и у меня было в планах зайти еще в несколько кредитных организаций, но видно это не мой день и все решится сегодня, и мне немного страшно. Я бы попытался еще куда-нибудь сунуться, но я уже знаю: мое дело наверняка передано в другие банки – и так по цепочке, значит надо действовать мне.
Я паркуюсь около подъезда возле нашей детской площадки, здесь пока старый комплекс, но мы скинулись всем домом и ЖЕК установит новый, а дети пока играют на этой, хотя бы так. Мне нравится смотреть на их счастливые лица, я улыбаюсь себе под нос и они в моей памяти до того момента, когда лифт останавливается на моем этаже. Провозившись с дверью (сложная система требует три оборота ключа), я иду в свою спальню и кидаю голубую папку с документами на стол, сейчас бы заварить кофе, но я подхожу к окну, снова из головы никак не выходит детское веселье, наверное, от того, что, как не старайся, я не могу вспомнить себя ребенком. Помню средние классы, а что было до этого – нет, но это уже не важно, особенно сейчас, тем более мне нужно закончить начатое. Мне приходится приложить большое усилие, чтобы опустить щеколду и открыть окно; мне немного страшно, когда я стою на подоконнике и смотрю вниз, но до меня доносится детский смех, хоть он приправлен скрипом ржавого железа – это придает мне немного уверенности.
Но сегодня я шел оформлять свою шестую ломбардную ипотеку: жильцы только что съехали с квартиры, которую я сдавал два года, и теперь ее можно переоформить. Я был на все сто уверен, что сегодня у меня все получится, уверен до того момента, как миловидная девушка отказала мне, сославшись на кредитную историю. Какое ей дело, что я не погасил предыдущие займы? Жаль, она сказала, что передаст мое дело директорам, те наверняка сольют информацию в другие банки. Меня очаровала ее детская улыбка, я бы пригласил ее на чашку кофе, если бы не этот инцидент, наверняка она бы поняла и помогла мне.
Я выхожу из банка, плотнее кутаюсь в осеннее пальто – не люблю этот пронизывающий ветер – и быстро шагаю к машине. Уже полдень и у меня было в планах зайти еще в несколько кредитных организаций, но видно это не мой день и все решится сегодня, и мне немного страшно. Я бы попытался еще куда-нибудь сунуться, но я уже знаю: мое дело наверняка передано в другие банки – и так по цепочке, значит надо действовать мне.
Я паркуюсь около подъезда возле нашей детской площадки, здесь пока старый комплекс, но мы скинулись всем домом и ЖЕК установит новый, а дети пока играют на этой, хотя бы так. Мне нравится смотреть на их счастливые лица, я улыбаюсь себе под нос и они в моей памяти до того момента, когда лифт останавливается на моем этаже. Провозившись с дверью (сложная система требует три оборота ключа), я иду в свою спальню и кидаю голубую папку с документами на стол, сейчас бы заварить кофе, но я подхожу к окну, снова из головы никак не выходит детское веселье, наверное, от того, что, как не старайся, я не могу вспомнить себя ребенком. Помню средние классы, а что было до этого – нет, но это уже не важно, особенно сейчас, тем более мне нужно закончить начатое. Мне приходится приложить большое усилие, чтобы опустить щеколду и открыть окно; мне немного страшно, когда я стою на подоконнике и смотрю вниз, но до меня доносится детский смех, хоть он приправлен скрипом ржавого железа – это придает мне немного уверенности.
***
Искривленное тело на асфальте и совсем нет крови – не частая картина в этом районе. Но в практике милиции и эти случаи не редкость, схема действий отработана, и каждый знает свою роль в этом механизме.
– Я опросил соседей, сказали, что он псих, у него было что-то вроде раздвоения личности еще с детства. Говорят, что в какие-то дни он прикидывался девушкой, во дебил.
– Знаешь, хорошо, что на детской площадке никого не было, в том числе детей. Заикание – лучшее, что они получили бы. Ладно, скорая должна вот-вот подъехать, и сразу в морг. Я все надеюсь, что он сам прыгнул, мы с женой планируем выбраться за город в выходные.
– Я опросил соседей, сказали, что он псих, у него было что-то вроде раздвоения личности еще с детства. Говорят, что в какие-то дни он прикидывался девушкой, во дебил.
– Знаешь, хорошо, что на детской площадке никого не было, в том числе детей. Заикание – лучшее, что они получили бы. Ладно, скорая должна вот-вот подъехать, и сразу в морг. Я все надеюсь, что он сам прыгнул, мы с женой планируем выбраться за город в выходные.
***
Я сижу на своем любимом месте во всей квартире, пусть здесь не очень много свободного пространства и мне приходится подобрать ноги из-за большого цветочного горшка. Но прохлада стекла не дает мне потерять нить реальности, по совету доктора я всегда должен на что-то обращать внимание, что бы не выпасть из действительности, например, перебирать что-то в руках, жаль, что этот совет уже устарел.
Мне безразлична эта безликая масса, там внизу, меня больше привлекает своя игра: рельефный маленький мяч ритмично бьется о ракетку для настольного тенниса. Тонкий повторяющийся звук, но он меня завораживает, хотя вы представить себе не можете как мне скучно…
Мне безразлична эта безликая масса, там внизу, меня больше привлекает своя игра: рельефный маленький мяч ритмично бьется о ракетку для настольного тенниса. Тонкий повторяющийся звук, но он меня завораживает, хотя вы представить себе не можете как мне скучно…